Как я проходил практику в правоохранительных органах Украины. Часть 2. Прокурорский YouTube
Со времён моего первого увлекательного путешествия по лабиринтам правоохранительной системы прошло два года.
Со времён моего первого увлекательного путешествия по лабиринтам правоохранительной системы прошло два года.
Я стал четверокурсником, и зимой меня отправили на практику в прокуратуру. Знакомые выпускники обещали, что на этот раз практика будет больше похожа на реальную работу: меньше «принеси-подай», больше интеллектуального труда.
Публикуем вторую часть его рассказа, а первую можно прочесть здесь.
ЧАСТЬ 2 — ПРОКУРАТУРА
Со времён моего первого увлекательного путешествия по лабиринтам правоохранительной системы прошло два года. Я стал четверокурсником, и зимой меня отправили на практику в прокуратуру. Знакомые выпускники обещали, что на этот раз практика будет больше похожа на реальную работу: меньше «принеси-подай», больше интеллектуального труда.
Практика пришлась на самый разгар Евромайдана. Страна гремела, всё внимание было приковано к столице. В городе, где я учился, было намного спокойнее, но напряжение ощущалось. Удивительно, но в здание, где находятся сразу три прокуратуры — городская, районная и областная, мог беспрепятственно войти кто угодно. Только после крупной стычки между протестующими и спецподразделением «Беркут» в холле появился одинокий дежурный.
В каждом кабинете работало от одного до трёх прокуроров, всем прикрепили по практиканту. Нагрузка на работников прокуратуры была не меньше, чем в органах внутренних дел — ОВД. Но условия были куда лучше.
К примеру, кабинет, в котором я провёл две недели, был чистым, светлым и просторным. Никакого пепла на полу, сигаретного дыма и ржавых сейфов.
Первые дни не оправдали моих ожиданий. Работать с документами нам не давали, потому что опытным сотрудникам было быстрее всё сделать самим, но и домой нас не отпускали — «в педагогических целях». Так что вместо того, чтобы получать уникальный опыт работы, я на новом ноутбуке бороздил безвоздушное пространство в «Космических рейнджерах–2». День за днём — с перерывом на обед, конечно. Но всё хорошее быстро кончается: по итогу практики нужно было сдавать отчёты, поэтому совсем без работы нас оставить не могли.
Первое задание от моего руководителя (назовём его Леонидом) звучало интересно — мы шли проверять районное отделение внутренних дел. То самое, где я проходил практику два года назад.
КАК ПРОКУРОР МИЛИЦИЮ ПРОВЕРЯЛ
По дороге Леонид объяснил, что милиция в работе постоянно допускает мелкие ошибки: то понятые оказываются родственниками, то протокол допроса составляют с ошибкой. Если честно, мне показалось, что у него какая-то врождённая нелюбовь к ОВД.
Пройдя «дежурку», мы зашли в тёмное помещение 6×6, забитое до потолка ЭЛТ-мониторами, жёлтыми от старости системными блоками и клавиатурами. Похоже, сюда списывали нерабочую компьютерную технику, но зачем хранить этот хлам? Вопрос остался открытым. За комнату отвечал двухметровый мужчина, который затравленным кроликом смотрел на прокурора.
— Считай мониторы, — сказал мне Леонид и начал шерстить документацию, как команда «Ревизора» — холодильники шашлычной на трассе. Сходство добавляли объяснения властелина каптёрки по каждому замечанию:
— Так это я не знаю... А я тогда не работал... За это я не отвечаю...
Я же доходил до цифры сорок и сбивался.
Дальше мы отправились в комнату хранения вещественных доказательств. По законодательству, это может быть отдельное помещение со стеллажами, зарешеченными окнами и сигнализацией, или сейф (металлический шкаф). Начальник органа внутренних дел обязан назначить сотрудника, который будет ответственным за хранение. Только в присутствии этого человека можно попасть в святая святых, даже если ничего трогать не надо.
Воображение, распалённое киношными представлениями о работе следователей, рисовало боксы с пистолетами, окровавленными ножами и заточками, пакеты с алмазами и бриллиантами. Реальность оказалась суровой. В сыром подвальном помещении под тусклым светом единственной лампочки стояли два велосипеда, а из потенциально опасных предметов я обнаружил только две бейсбольные биты. Проходы были забиты ящиками, поэтому я на всякий случай стоял на месте, чтобы ничего не задеть.
— Ну что за бардак! — озвучил мои мысли прокурор. — Давайте проверять.
Для понимания процедуры проверки расскажу, как это всё выглядело. На каждом вещественном доказательстве была скреплённая печатью бирка с названием, подписями понятых и ответственного за хранение. Эти данные дублировались в прикреплённом к конкретному делу протоколе осмотра и отдельном списке, который вёл ответственный за хранение. При таких условиях найти нарушение, если не знать, где искать, нелегко: вещественных доказательств много, небольшие предметы типа часов, ножей, зажигалок и вовсе были по отдельным пакетам. Поэтому Леонид брал предметы из ящиков наугад, взвешивал на весах и сверял, правильно ли указаны все данные. На удивление, там всё было гладко.
С подвала мы перешли на стоянку, где хранили автомобили, которые попали в ДТП или были угнаны. В основном после суда их возвращают законным владельцам. Прокурор объяснил, что такие машины должны храниться на специальных площадках. В отделении ничего такого не было, поэтому служебный уазик и вылизанный до блеска угнанный кроссовер теснили побитый жизнью Lanos неопределённого цвета.
Тот самый кроссовер и заинтересовал прокурора. Авто в пакет, конечно, не упакуешь, но зато печати должны стоять на каждой двери и люке. Так сразу будет понятно, что в машину после её изъятия никто не проникал. В кроссовере печати не было на двери водителя.
— Вы что, на ней после работы катаетесь? — спросил прокурор.
Ответственный за хранение героически молчал. Я мысленно сравнил размеры стоянки и машины и подумал, что в кроссовер можно было сесть, чтобы максимум покрутить руль, но никак не выехать отсюда. Площадка была забита служебными и «цивильными» машинами.
Пока я думал о том, насколько старше меня мотоцикл в углу стоянки, прокурор попинал шины кроссовера и резюмировал:
— В общем, у вас как обычно: куча нарушений. Придётся опять вам бумажку писать.
Следующие десять минут по дороге в оружейный магазин Леонид рассказывал мне про главные процессуальные ошибки в работе органов внутренних дел:
1.
нет печатей — в основном на транспортных средствах;
2.
привлекают заинтересованных лиц в качестве понятых (в первой части материала я писал о том, как сложно найти понятых; поэтому, если практикантов, знакомых или прохожих на горизонте не было, могли привлечь своих же сотрудников);
3.
хаотично ведут записи — для уголовного производства каждая мелочь важна, поэтому в работе правоохранительных органов ведутся десятки записей: от списка поступивших вызовов до списка вещественных доказательств на хранении. Вероятность ошибки высокая, к тому же в то время, когда я проходил практику, удобной электронной базы документов ещё не было.
ЗАЧЕМ ПРОКУРОРУ ПИСТОЛЕТ
Леонид всю практику показывал себя закрытым человеком. Но после проверки в райотделе он неожиданно взял меня с собой на прогулку. Конечный пункт — магазин боевого и травматического оружия «Сапсан». На мой вопрос о том, как часто он применяет оружие, Леонид ответил:
— Да незачем его тут применять. Спокойный город. Вот в селе одном, когда туда приезжал по работе, лучше без табельного не выходить на улицу.
Я так и не понял, шутит он или нет. В селе действительно могут происходить пугающие вещи. Преподаватель уголовного права на замене рассказал, как следователи в доме нашли выпотрошенного наркомана. Дело пустяковое, если бы только не факт, что окна и дверь были закрыты изнутри. После кучи экспертиз выяснили, что наркоман закрылся изнутри, принял вещества и под их действием перерезал себе вены, потом разрезал живот и вытянул оттуда кишки. С этого момента к холодному оружию я тоже охладел.
После мы пошли в сторону популярного в городе места с горячим шоколадом и конфетами ручной работы.
— Зайдём давай, — предложил Леонид.
Но на входе он заметил воинственную группу подростков и резко свернул в сторону прокуратуры.
КАК Я ХОДИЛ В СИЗО И ЕЗДИЛ В СУД
Персонаж Леонова в советской комедии «Джентльмены удачи» даёт простую установку: «Украл, выпил — в тюрьму. Украл, выпил — в тюрьму. Романтика». Мне выпала прозаичная возможность ознакомиться с этим выражением без обязательных «украл, выпил». С пакетом документов для начальника СИЗО меня отправили по соответствующему адресу.
Цивильному попасть на территорию СИЗО нелегко. Вначале Леонид позвонил туда и предупредил, что я подойду к конкретному времени. Милая бытовая деталь — дверной звонок у входа — единственное, что напоминает: здесь есть люди. После того как дверь открылась, я оказался в клетке-предбаннике три на три метра, над которой нависла будка местного КПП. И только когда охранник проверил документы, я попал на территорию.
Не так страшен СИЗО изнутри, как его малюют снаружи. Ряд складов недалеко от входа был открыт, и рядом валялись мешки с овощами и картошкой. На украинском официальном портале Prozorro, где публикуют информацию о публичных закупках, периодически появляются тендеры на закупку продуктов для заключённых, и суммы некопеечные. Например, 26 января 2018 заключили договор по тендеру на закупку белого сахара для мест ограничения свободы с итоговой суммой в 13 миллионов 332 тысячи гривен (около 32 миллионов российских рублей).
В административной части СИЗО удалось краем глаза увидеть музей — это единственное легкодоступное помещение. В спортзал и кабинет психолога «с улицы» не попасть. Может, это и к лучшему: хоть я и не видел ни одного заключённого, ни камер, впечатление осталось тревожное. Всё в тон: грязно-розовый цвет стен, колючая проволока, каменные лица сотрудников. С того момента, когда прохожу рядом, стараюсь не смотреть на СИЗО.
Через пару дней всю нашу тройку отправили в суд: 20 минут в маршрутке, 10 минут пешком по заваленной снегом дороге — и мы на месте.
На первый взгляд — суд как суд. Но было ощущение, что я уже где-то его видел. Ступив на полустёртое изображение радостного кубического зайчика, я понял: раньше здесь был детский сад. Расспросив знакомых, узнал, что другой суд тоже провернул такой трюк и занял вначале здание закрытой школы, а потом — детский сад. Узнать больше не получилось — из-за давности переезда или его нелегальности.
Суд оказался самой скучной частью практики. О постоянных переносах судебных заседаний я помнил ещё со второго курса из рассказов преподавателей. Спустя два года всё осталось на своих местах, поэтому сорок минут заседания, из которых десять — ждали опоздавшего представителя ответчика, я смотрел в окно на кота, который охотился на птичку. Он долго выжидал, пока та подскочит к нему. Хлоп! — и у бродячего животного начался перекус.
А заседание закончилось.
ДВЕ ИСТОРИИ НАПОСЛЕДОК
На пороге появляются два человека и милиционеры сзади.
Происходит такой диалог:
Леонид: Ну и что тут у вас?
Вопрос на самом деле риторический, потому что он уже всё знает.
Леонид: Значит, ты купил у него айфон. За 35 тысяч (около 78 тысяч рублей. — Прим. авт.). Так что это за айфон такой?
Потерпевший-покупатель называет номер модели.
Леонид: Вот у меня смотри какой телефон: за 1000 гривен (около 2 тысяч рублей. — Прим. авт.), и всё нормально. И зачем тебе такой дорогой телефон?
Потерпевший-покупатель мнётся.
Леонид: А вы, значит, — обращаясь к подозреваемому — положили пустую коробку от телефона и напихали в коробку газеты. Ну да, вам ведь раньше заплатили, можно телефон и не продавать.
Лица потерпевшего и подозреваемого одновременно грустнеют.
***
К концу практики мы наладили контакт со своими руководителями: начали общаться на личные темы, играли в футбол с командами других правоохранительных органов. Тогда я ещё занимался организаций концертов, литературных вечеров, экскурсий. В лице Леонида я нашёл благодарного (почти) слушателя и даже заставил его подписаться на страницу «ВКонтакте» моей ивент-организации. Посмотрев пару видео с моих мероприятий, он сказал:
— Смотри, что вчера было.
И запустил видеозапись с камеры наблюдения где-то в частном секторе. На чёрно-белом зернистом изображении видна девушка: она спокойно идёт по дороге, и её неброская одежда почти сливается с окружающим вечерним полумраком.
Из-за калитки вылетает другая девушка. Видео записано без звука, но увиденного достаточно: она принимается тянуть первую девушку за волосы куда-то в сторону. Видео длится всего полминуты, но этого хватает, чтобы почувствовать, как небезопасно в городе ночью. Вот такой он, «прокурорский YouTube».
Две недели я брался за все задания, которые мне выдавали в прокуратуре: как-будто чувствовал, что придётся заново пережить этот опыт и приоткрыть ту сторону жизни, о которой обычно либо плохо, либо никак. Только один раз я изменил своему решению — когда в кабинет зашёл прокурор из соседнего кабинета и сказал:
— Там у Олега мама умерла, нужно помочь гроб занести и вынести. Недолго, часика на два: с квартиры вынести, потом на кладбище — и свободны.
— Бери бойцов, всё равно им нечего делать. Кто хочет помочь? — спросил Леонид.
Прости, Лёня, я не захотел.
Текст: Ярослав Борута; «Батенька»
Иллюстрации: Алёна Белякова